Как-то ехали в санях по Тверской улице Антон Чехов и Владимир Гиляровский. Друзья направлялись в Столешников переулок в гости к Гиляровскому. Снег наполовину стаял, и полозья саней то и дело скрежетали по камням мостовой… Друзья остановились на Пушкинской площади, у одной из лавок, славившейся на всю Москву огурцами в тыквах и солёными арбузами. И пока лошадь отдыхала, купили арбуз, завязанный в толстую серую бумагу.
Компания поползла дальше по Страстной площади. Бумага на арбузе стала промокать, а мокрые руки мёрзнуть. Держать его было невозможно, положить некуда. Писатели уже хотели выкинуть арбуз, но тут Чехов нашёл выход: «Зачем бросать? Вот городовой стоит, отдай ему, он съест». Гиляровский поманил постового к себе. А тот, увидев форменную фуражку Министерства народного просвещения, вытянулся во фронт.
Гиляровский протянул арбуз и начал говорить:
– Осторожнее, он течёт…
Но тут Чехов перебил его на полуслове и трагически зашептал городовому:
– Осторожнее, это бомба… Неси её в участок…
Гиляровский сообразил и прибавил:
— Мы там тебя подождём. Да не урони, гляди.
— Понимаю, вашевскродие.
Оставив на углу Тверской и площади городового с «бомбой», шутники уехали в Столешников пить чай.
На другой день Гиляровскому рассказали, как городовой с «бомбой» в руках добрался до участка, где был переполох, пока не пришёл старик-брандмейстер, донской казак Беспалов. Пожарный содрал бумагу и, не слушая протесты полицейских, понёс вещдок к себе на квартиру.
— Наш, донской, полосатый. Давно такого не едал.
Та полицейская часть из рассказа Гиляровского находилась в глубине Тверской площади. Её венчала пожарная каланча, и здесь же располагались пожарные. После революции её снесли и построили на этом месте здание Института В. И. Ленина. Ну а в доме в Столешниковом, где жил Гиляровский, сейчас располагается его музей.